О Петре Яковлевиче Анурине
Воспоминания внука художника
Пытаясь написать воспоминания о моем деде, Анурине Петре Яковлевиче,
я постоянно ловлю себя на той мысли, что воспоминания должны быть посвящены ему,
а выходит - что пишу то я про себя, с отдельными моментами и эпизодами,
в которых мой дед учувствовал. Но лучше пусть будет в таком виде, чем вообще никак.
Деда я обожал, с удовольствием играл с ним, рассматривал его работы
и задавал миллионы вопросов. Вполне понятно было желание деда
приобщить меня к миру искусства (читай - живописи). Будучи человеком
крайне увлеченным, дед надеялся, что хотя бы одна искорка его таланта
достанется и мне. В возрасте 5-6 лет для меня был куплен огромный,
занимающий половину обеденного стола точно, альбом для рисования.
Помню плотные, коричневого оттенка листы в этом альбоме, похожие на
грубую упаковочную бумагу. Сам по себе, движимый детскими ощущениями
и интересами, я не рисовал. То есть совсем. Альбом использовался для
вычерчивания в нем схем и эскизов различных существующих и
выдуманных мной механизмов и устройств. А в плане рисунков - ну
никак! Тогда была предпринята попытка пристроить меня в
художественную школу. Сказано - сделано, при моем вялом, но
искреннем сопротивлении дед лично отводил меня на занятия и обратно,
домой. Что это была за школа и где она располагалась - я не помню. В
памяти остались классы, очень похожие на школьные, только более
светлые, с множеством рисунков на стенах, длинный коридор со следами
творчества не менее юных скульпторов. Визитов на занятия было
немного - преподаватель честно порекомендовала моему деду, которого
она очень хорошо знала, не мучить ребенка, а занять его чем-нибудь
другим. На этом приобщение меня к живописи было завершено - отныне и
навсегда.
Периодически я просил деда что нибудь нарисовать, в тот самом
огромном альбоме. Остановились на петухе. Затаив дыхание, с интересом
наблюдал за его работой. Вначале - набросок карандашом, затем в ход
пошла акварель и пастель. Петух получился шикарный, но по моему тогдашнему
убеждению на петуха-то совсем непохожий. Взрыв ярких красок и смелых
мазков - перья, точка с запятой - глаз, какие-то непонятные петушиные лапы!
Совсем не такой петух, которого я себе представлял, основываясь на
рисунках в детских книжках. Как же нескоро пришло понимание того,
что художник в своем творчестве не копирует реальность с
фотографической точностью, а наоборот. Тот самый "Петух". Один из набросков.
В школе, в 6 классе, помню была подготовка к какому-то не то
празднику, не то годовщине, речь шла о союзных республиках,
формировавших собой СССР. Мне досталась Молдавия. Помимо текстов,
стихов, песен и музыки, нужен был рисунок герба. С тем и поехал к
деду в мастерскую. Дед посмотрел на маленькую картинку герба
Молдавии в какой то книге и… не взялся. Пригласил художника -
оформителя, тот минут за сорок, гуашью, отрисовал мне замечательный
герб.
К деду в мастерскую на Фрязевской улице, что в Новогиреево я
наведывался достаточно часто - вначале с родителями, а начиная лет с
12-13 ездил один. Лифт идет до 9 этажа, открывается дверь в общий
коридор, из которого направо и налево расходятся студии художников.
Первое, что бросается в глаза (а точнее - в нос) запах масляных
красок. Этим пропитан весь воздух. В мастерской поражало огромное
количество вещей - вязанки кисточек, которыми были туго набиты
несколько кувшинов, тюбики с красками везде - на столе, подоконнике,
в шкафах. Баночки с растворителем и олифой, банки с грунтом - все
это издавало незабываемый запах. И конечно же картины, которые тоже
были повсюду - на стенах, на стеллажах, на мольберте, просто на
полу. Был и стол для приема пищи, рядом с диванчиком. Вилки, ложки и
ножи по образу и подобию кистей были размещены в виде снопа в
глиняной большой кружке. Ящики стола заполнены разными предметами,
очень интересными для детского воображения - коробочки с яркими
цветными мелками, ножи и ножики, шпатели, скальпеля, наборы
открыток, тут же засохшие лепестки, плоды шиповника и рябины - и все
вперемешку! Рассматривать это яркое, приятно пахнущее изобилие я мог
часами! В старом книжном шкафу поддерживался относительный порядок,
там находились книги по искусству, альбомы, там же лежали и
выставочные каталоги деда и других его коллег. В самых
непредсказуемых местах, в керамических кружках, стальных кувшинах,
размещались букеты из трав и веток рябины с красными, сморщенными
уже плодами, с потока свисали подвешенные для просушки и собранные в
пучки зверобой, полынь, душица.
Полынь трава невзрачная на вид Попробуешь ее - и сам не
рад Вдохнешь поглубже - ноздри опалит Ее горчащий резкий
аромат
А весной в мастерской деда появлялись ветки с почками нежно
любимой и почитаемой им ивы. Постояв в воде несколько суток,
почки-кисточки набирали силу, на них появлялась легкая желтая
пыльца, которая, облетая, потом лежит на всех поверхностях под
ивовым букетом.
Видимо, запахи играли огромную роль в жизни деда (впрочем, как и
в моей). Помню неизменный чай, завариваемый в типично советском
алюминиевом чайничке, чай, настоянный на мяте и зверобое.
Обязательно на столе присутствовал мед - как правило, несколько
видов, на выбор.
Вообще, в плане еды, как впрочем, и быта, дед придерживался
спартанских тенденций. Завтрак был неизменный - большая чашка
черного, без молока кофе. К нему что придется, а точнее говоря - что
бабушка даст. Как правило - это жареная из вареной картошка, немного
колбасы и черный хлеб. В мастерскую дед брал с собой все тот же
минимум - черный хлеб, яйцо вкрутую, колбаса, сыр. Общепита не
признавал, питался только дома или в мастерской. Приходил как
правило, поздно - в семь, восемь, а то и в девять вечера. На ужин -
чай с травами и жаренная картошка. Очень любил квашеную капусту -
бабушка делала сама и много, как и любая хозяйка в то время. Мяса ел
минимум - видимо, не привык, тяжелое детство и война. Всевозможные
по тем временам деликатесы - икру, балык, шпроты - отвергал напрочь!
Физкультуру, самую примитивную - боготворил! Душ,
зарядка, пробежка по двору - утренний ритуал не менялся на
протяжении почти всей жизни, насколько я могу помнить. Правда, в
последние годы начал сдавать, пробежку заменил хождением в мастерскую
пешком - из Измайлова в Новогиреево. Одевался очень скромно - зимой
пальто, летом пиджаки, которые носил годами. Курток не признавал. В
теплое время года носил берет - неизменный атрибут всех художников.
Ботинки, хоть и поношенные, держал в идеальном состоянии, чистил до
блеска, в прихожей для этих целей был целый арсенал щеток, бархоток,
гуталина и сапожного крема.
Дед обладал удивительной способностью располагать к себе людей.
Мог общаться с человеком любого уровня и "сословия", при этом
разговор строил легко и с достоинством. Мне было 14 лет, когда я с
папой, мамой и дедом отправился в путешествие на теплоходе по реке
Москве и Волге. Дед вез с собой все необходимое для работы на
природе - мольберт, холсты и грунтованный картон, кисти, краски. Во
время остановок в пути, когда я с родителями, сойдя на берег,
отправлялся на экскурсии по городу, дед находил интересные ему виды
и с наслаждением писал - наброски, этюды… менял место… опять
развертывал мольберт. Порой рвал картонку и начинал заново.
Возвращался на теплоход незадолго до его отплытия. Как то очень
быстро дед перезнакомился со всей теплоходной командой, даже подарил
судовому механику и радисту что-то из своих работ. Стал своим
человеком на палубе. Помня о моей страсти к технике, договорился
насчет экскурсии в машинное отделение теплохода и в радиорубку. От
счастья я был на седьмом небе! По вибрирующей металлической лестнице
спускаемся в трюм. И вот я стою в проходе между двумя работающими
судовыми дизелями, вдыхая горячий, насыщенной запахом солярки
воздух, при этом механик объясняет мне назначение агрегатов вокруг.
Запомнилась огромная сдвоенная ручка хода и реверса дизелей,
дублирующая управление с капитанской рубки.
Читать дальше
|